Мы стоим в пультовой и смотрим в черный прямоугольник экрана. Идет
обратный отсчет. Точно так же замерли перед экранами люди по всей базе.
Через минуту в бархатной черноте экрана появится наше будущее. Каким бы
оно ни было, нам в нем жить.
Последние секунды.
- Три.
- Два.
- Один.
- Ноль!
Пол резко уходит из-под ног в сторону. Все падают. Вижу, как Лань,
извернувшись, падает на спину, прижимая к груди нашего сына, подобрав
ноги, отталкивает сапогами в стороны тех, кто падает на нее. Гаснет свет.
- Лань!!! Как Боренок?!
- Ну что ты орешь? Разбудил...
Зажигаются тусклые аварийные светильники. Пол вздрагивает, со всех
сторон доносится затихающий грохот падающей мебели. Десантники вскакивают,
бегут куда-то. Лань садится на пол и довольно смеется.
- Ник, теперь я знаю, зачем женщине такие буфера спереди. Нам совсем
не больно, мы даже не заплакали.
На четвереньках подхожу к ним. Мы проснулись и встревожились, но если
мама смеется, то плакать, видимо, нет причины. Умный парень! Интеллектом
в меня пошел.
Возвращаются десантники с инструментами и мощными фонарями. Ставят
один на стол, направив свет в потолок, проводят молниеносное совещание и
разбегаются по базе. Я поднимаюсь с пола и привожу пультовую в жилой вид.
Поднимаю опрокинутую мебель, возвращаю предметы на свои места. Лань кормит
грудью Боренка. Год назад я поставил вопрос ребром: или мы заводим ребенка,
или наш брак считается недействительным. Кто-нибудь отправлял в драйв
беременного десантника? То-то.
Экраны зажигаются только через три часа. Снаружи - лес. До него
километров пять, но как только оператор дает увеличение, мы видим, что лес
ЗЕЛЕНЫЙ! Не синий, а зеленый! Земной лес! Десантники кричат, обнимаются,
колотят друг друга по спинам, смеются и ликуют. Я им завидую. Они своего
добились. А я - безработный. Уже три часа.
